Переписка с Н. Ф. фон Мекк
95. Чайковский - Мекк
[Каменка]
20 июля 1879 г.
Как Вы бесконечно добры, милый друг мой! Не знаю, как и благодарить Вас за участие и заботу о здоровье сестры. Я передавал Саше и Льву-Васильевичу о Вашем приглашении, детей в Браилов. Они оба очень тронуты и поручили мне or всей души поблагодарить Вас за теплое сочувствие . Во вчерашнем письме моем я уже объяснил Вам, что в случае отъезда сестры надзор за ними будет самый внимательный, так как, кроме отца, при них останутся английская няня, живущая. в доме с 1874 г. и внушающая к себе полное доверие, а у Юрия есть почтенная старушка-няня, находящаяся в этой должности” с самого рождения его. Кроме того, здесь же, в Каменке, живут их бабушка и три старые девицы-тетки, которые с величайшей любовью и заботливостью будут печься о них. Вообще затруднение не в том, что не будет за детьми хорошего надзора, а в том, что сестра боится быть больной вдали от дома и страстно любимых детей. Взять же их с собой значило бы только усилить. и увеличить то утомление, от которого ей и нужно отдохнуть. Кроме того, ее очень заботят отношения Наташи к гувернантке. Вы говорите, что следовало бы удалить эту француженку, но как это сделать, когда поведение ее совершенно безупречно, и антипатия, которую питает к ней ученица, собственно говоря, ни на чем не основана. В сущности, она происходит из очень-хорошего источника. Наташа была глубоко привязана к англичанке, под ведением которой находилась вместе с братьями в течение пяти лет, и страдает от этой перемены. Бедная француженка делала все, что могла, чтобы привязать к себе свою ученицу, но тщетно. Та постоянно плачет и стремится душой к своей англичанке. Неудивительно, что самолюбие воспитательницы несколько оскорблено и что она, наконец, потеряла Терпение и в свою очередь стала жаловаться и плакать. Впрочем, дело идет теперь на лад. Что касается Анны, то скажу Вам, что сестра ни минуты бы не задумалась взять ее из института совсем, если б не сознание, что домашнее учение удовлетворить ее не может. Нужно Вам сказать, что Анна-девочка необыкновенных способностей и с страшным стремлением учиться. Она три года была в превосходной женевской женской гимназии и была там всегда самой блестящей ученицей, Когда сестра переехала снова в Россию, то оказалось, что девочка стала страдать от сознания неоконченноети своего учения, а между тем в деревне невозможно было удовлетворить ее потребностям. Вот почему именно ее отдали в институт, тогда как Вера, учившаяся с ней вместе в Женеве, осталась дома вследствие слабого здоровья и совершенного отсутствия любви к учению. Вы совершенно правы, милый друг мой, говоря, что не следует принуждать девочек к учению, но нельзя, мне кажется, и мешать им, если они хотят и любят учиться. Сестра моя смотрит на женское образование совершенно так же, как Вы. Поэтому вторую дочку, Веру (олицетворенную кротость, мягкость и женственность), она учила как раз насколько это необходимо, а Анну поместила в хороший институт, где она сразу сделалась первой ученицей, и теперь ее даже без экзамена перевели в класс с наградой. К тому же, Анна хочет сама пройти полный институтский курс. Она очень самолюбива, и положение самой блестящей ученицы института льстит ей. Теперь все затруднения относительно ее возвращения в институт (из которого сестра взяла ее по случаю свирепствовавшей там скарлатины) устранены письмом от директрисы, которое пришло на днях. Отвезет же Анну в Петербург Анатолий.
Собственно говоря, теперь все устроилось так, что сестра могла бы без особенного затруднения уехать, но она сама в себе вследствие крайнего нервного расстройства не находит силы решиться на разлуку с домом, с мужем и детьми. Чем это кончится, не знаю. Очень может быть, что если все пойдет благополучно, то она и дома мало-помалу оправится. Ей нужно рассеяние, и вот с этой целью мы и выдумали спектакль. К сожалению, я не могу сказать, чтоб в последние дни она совсем стала оправляться. Дня четыре все шло хорошо, но вот уже две ночи, как она вовсе не спит, опять очень слаба и тревожна. План отъезда все-таки неокончательно покинут, и я надеюсь, что в августе он состоится.
Что касается денежной помощи, которую Вы так бесконечно деликатно и сочувственно предлагаете, то у меня не найдется слов, чтоб благодарить Вас за это, мой добрый друг. Но дела в том, что финансовых затруднений никаких не представляется. Лев Вас[ильевич] человек небогатый, но и далеко не бедный. Дела их идут теперь великолепно. В прошлом году они имели с Вербовки очень хороший доход, и деньги на поездку у них есть. Спасибо, бесконечное спасибо Вам, друг мой, за безграничную доброту Вашу и за все, что Вы хотели бы сделать для блага милой сестры моей.
Дай бог, чтобы она поскорее оправилась. Жизнь и благополучие ее так нужны!
Потрудитесь передать от меня низкий поклон Юлье Карловне, Пахульскому тоже прошу Вас поклониться от меня, а Милочке передать поцелуй.
Безгранично Вас любящий
П. Чайковский.