Переписка с Н. Ф. фон Мекк
118. Мекк - Чайковскому
Браилов,
24 августа [1879 г.]
Как я рада, милый друг мой, что Вы согласны приехать в Браилов. От трех до семи часов мы не будем дома; Коля и Сашок едут на охоту в Людавский лес и просят нас приехать туда же с обедом, что мы и исполним. Выедем отсюда в три часа и вернемся не ранее семи, и на все это время я Вас усердно приглашаю к нам в Браилов. Здесь будет приготовлен чай, отдано приказание, чтобы ни одна человеческая душа не смела Вас беспокоить во всем доме, и мне будет невыразимо приятно вернуться домой после Вашего посещения его.
Чрезвычайно мне радостно видеть, что Вы сочувствуете моему проекту соединения наших детей. Все, что Вы мне пишете о милой Тасе, меня лично к ней привлекает и располагает. До сих пор я относилась к ней только как к ребенку женщины, которую я глубоко уважаю, теперь же она и сама возбуждает во мне симпатию и интерес. Скажу Вам, друг мой, что я больше всего не люблю и боюсь всяческого ничтожества, всяких отрицательных достоинств; пусть будет хоть дурное, да будет что-нибудь, чем совсем ничего, как это бывает особенно часто у женщин, и чего я ужасно не хотела бы в своей невестке. Шероховатости, если они у нее есть в характере, обточатся с летами и с жизнью, а свое я должно существовать и сохраняться. Ужасно мне жаль, что ее хотят оставить в Петербурге, бедное дитя; я ни за что не в состоянии была бы выдержать на месте Александры Ильинишны. Меня упрекают, что я очень балую своих детей; быть может, - но за что же и мучить их, в жизни и так хорошего мало. Но во всяком случае я не могу видеть слез ни в ком, я всякую слабость, всякую глупость сделаю, лишь бы люди не плакали.
Я скажу так же, как и Вы, дорогой друг мой: будем ждать, а если я не дождусь этого, то буду завещать свой проект Юле, потому что ей вообще после своей смерти я поручаю все свои симпатии, привязанности, желания, думы, намерения, и уверена, что все это будет в хороших руках.
Мою любовь и дружбу к Вам я также передаю ей, а Вам, бесценный друг, завещаю перенести на нее Ваши дорогие для меня отношения. Но об этом я еще напомню Вам в свое время.
До свидания, дорогой друг. Всем сердцем неизменно Ваша
Н. ф.-Мекк.
Р. S. Забыла было Вам сказать, Петр Ильич, что Ваше желание по поводу просьбы ксендза я исполнила.
У меня это время все зубы болят. Это очень расстраивает нервы.
Насчет Вашего замечания о моем реализме я скажу, что, конечно, реалист есть идеалист, потому что он человек идеи, и я - идеалистка в реальном направлении. Я и идеализм понимаю не так, как принято его понимать. Вообще идеальностью называют какие-то утопические, небесные идеи, недосягаемые для исполнения, невозможные для человека. Я же называю идеализмом преследование всякой идеи. Реалист, социалист есть идеалист; только нигилист не есть идеалист, т.е. нигилист не пропагандист, а нигилист по натуре, потому что именно у него нет идей, и живет он только по инстинктам.
Приехал мой директор фабрики, иду толковать с ним о делах.
Н. М.