Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)
№ 210. М. Чайковскому.
29 октября.
Представь себе, Модя, что я до сих пор копчу над клавираусцугом новой оперы. Я свалил было эту обузу на Лангера (Эдуард Леонтьевич Лангер, один из товарищей П. И. по преподаванию в консерватории и хороший приятель его.) и Размадзе (Александр Соломонович Размадзе, преемник Лароша по кафедре истории музыки в Моск. консерватории и весьма плодовитый музыкальный критик.), оба взялись и или не сделали ничего, или сделали так плохо, что пришлось все переделывать сызнова. Вот отчего я так занят, что никому не отвечаю. Очень тебе благодарен за оба письма: они тем более мне доставили удовольствия, что ты пишешь их с изяществом Севинье. Серьезно, в тебе есть литературная жилка, и я бы очень рад был, если бы она забилась так сильно, что ты стал бы сочинителем. Авось, хоть либретто порядочное будет, а то ищешь, ищешь и ничего порядочного не добьешься. Поэт Берг (Федор Николаевич Берг, поэт и беллетрист. Редактор «Гражданина», потом «Нивы» и «Русского вестника».) предлагал мне написать оперу на сюжет гуситов и таборитов. Я его спрашиваю, имеет ли он какой-нибудь план, оказывается никакого: ему нравилось, что «они поют гимны»!! А дорого бы я дал теперь за хорошее либретто из иностранной истории!..
Живу я хорошо, насколько можно жить хорошо при страшном безденежье, которое угаетает меня с самого приезда в Москву. На конкурс рассчитывать нельзя, так как срок оказывается не 1-го января, а 7-го августа будущего года. Нового пока еще ничего не собираюсь писать. Хотел было приняться за фортепианный концерт, да что-то не выходит.
Очень много сижу дома и, к сожалению, мало читаю: или занимаюсь, или играю. Я изучил основательно «Бориса Годунова» и «Демона». Мусоргскую музыку я от души посылаю к черту: это самая пошлая и подлая пародия на музыку. В «Демоне» есть прелестные места, но много и балласта. У нас здесь, между прочим, по воскресеньям играет русский квартет, исполнивший мой D-дурный квартет.
Я очень рад, что тебе и Малоземовой (Софья Александровна Малоземова, профессор фортепианной игры в Петербургской консерватории и товарищ Петра Ильича по ученью там же. В это время большая его приятельница.), да и вообще сочувствующим мне людям понравился мой второй квартет. Я считаю его лучшим моим сочинением: ни одна из моих вещей не вылилась так легко и просто. Я написал его почти в один присест и тем более удивился, что он публике не понравился, что полагал этим способом написанные сочинения имеющими все шансы на успех.
Каким образом Петр Ильич усмотрел из моего письма, в котором я упоминал о восторженном отзыве насчет второго квартета Ауэра, Давыдова, Малоземовой, что этот квартет «не имел успеха у публики» — не понимаю. Успех его явствует уже из того, что он в этом году был повторен теми же исполнителями. Кроме того, печатные отзывы были самые лучшие. Даже Ц. Кюи признал его «хорошим, талантливым произведением, в котором видна значительная легкость сочинения, изобретательность, не лишенная оригинальности» и проч. достоинства. Ларош в «Голосе» признал его «серьезнее и сложнее» первого квартета, а Фаминцын в «Музыкальном листке» видел в нем «значительный шаг вперед в творчестве Чайковского», а про первую часть сказал, что она по стилю подобна А-мольному квартету Бетховена. 1-го ноября во втором симфоническом собрании Музыкального общества, в Петербурге, с большим успехом была исполнена под управлением Направника «Буря».
№ 214. В. Стасов к П. И. Чайковскому.
13-го ноября 10 ч. утра.
Я сию секунду из зала Дворянского собрания, с репетиции концерта в субботу. Играли в первый раз вашу «Бурю». Мы сидели с Римским-Корсаковым рядом в пустом зале и вместе с ним таяли от восторга.