Переписка с Н. Ф. фон Мекк (1877 год)
272. Чайковский - Мекк
Париж,
24 декабря 1878 г./5 января 1879 г.
Дорогой друг! Как-то Ваше здоровье? Поправились ли Вы? Утешаю себя утвердительным ответом и сокрушаюсь, что тысячи верст препятствуют мне иметь о Вас ежедневные сведения. Я повеселел и перестал трагически относиться к известному Вам казусу. Да и нечего много обдумывать это дело теперь. А по возвращении в Россию посмотрим, что делать, Если окажется, что есть шансы повести дело на этот раз серьезно, если я увижу, что известная особа поняла наконец, что развод утверждается консисторией, а консистория имеет свои порядки и формальности, которым нужно подчиниться, то приступлю к скучней, но весьма желанной процедуре. Если же это такая же комедия, как в прошлом году, то на этот раз не позволю водить себя за нос и уеду в деревню, не дожидаясь, пока опять мне не будет предложено обратиться к людям, как это было в прошлом году.
Я теперь уже почти уверен, что рукопись сюиты пропала,. и начинаю свыкаться с этой мыслью. Слабый луч надежды еще остался, и я буду неимоверно счастлив, если она осуществится, но гораздо более вероятия, что рукопись пропала. Во Флоренции я сделал все, что нужно, чтобы в случае ее прибытия ее мне сюда переслали, и нет никакого сомнения, что если сна пропала, то между Петербургом и Флоренцией,. а не между Флоренцией и Парижем. Я имею положительные сведения, что она была выслана по почте 4 декабря. Я уехал из Флоренции 16-го, и, следовательно, сна имела время застать меня там. Если случилась какая-нибудь непостижимая для меня задержка, но рукопись цела, то она дойдет до меня, даже если б пришлось и из Парижа уехать не дождавшись ее. Здесь я приму меры, чтоб ее переслали мне в Сlarens.
В случае пропажи я решился заняться теперь оперой, так как мне невыразимо трудно было бы сейчас же приняться за пересочинение. Впоследствии же, когда пройдут всякие следы огорчения, причиненного пропажей, я в состоянии буду пересочинить утраченное три части, так как темы помню хорошо. Ето, во всяком случае, очень, очень грустно, потому что труд пересочинения очень тягостен.
Слышал я “Polyeucte” Гуно. Я знал по газетным отзывам,. что опера неудачна, скучна, но действительность далеко превзошла мои ожидания. Нельзя себя представить ничего более плоского, бездарного, жалкого, как эта музыка. Даже мастерства никакого нет, точно ее будто написал неопытный и бесталанный новичок. Вообще художественная организация Гуно есть для меня загадка. Невозможно отрицать, что “Фауст” написан если не гениально, то с необычайным мастерством и не без значительной самобытности. Все, что написано им прежде-и после “Фауста”, слабо, бездарно. Ничего подобного история музыки не представляет. Исполнение же и постановка “Полиевкта” выше всякой похвалы. Имеете ли вы понятие о баритоне Lassalle? Это самый чудный баритонный голос из всех когда-либо мною слышанных.
В этом отношении, т. е. по части оперы, Вена далеко все-таки превосходит Париж, начиная с репертуара. Здесь он мало интересен. В течение всей этой недели даются поочередно провалившаяся опера композитора Joncier'a (очень несимпатичного, того, который написал “Дмитрия Самозванца”) и “Полиевкта”. С каким бы удовольствием я послушал одну из старых опер парижского репертуара: “Гугеноты”, “Жидовку”, “Пророка”! Как нарочно их-то и не дают.
Вчера я очень наслаждался в “Comedie Francaisе”. Давали недурную драму Дюма “Le fils naturel”. Но что за чудные исполнители!!!
До свиданья, мой милый, чудный друг. Ради бога, будьте здоровы.
Ваш П. Чайковский.