Переписка с Н. Ф. фон Мекк

115. Чайковский - Мекк

1879 г. августа 21-23. Сиамаки.

21 августа.

Сегодняшняя поездка в лес у пасеки ознаменовалась тем, что, отправившись один бродить по лесу, я заблудился. К несчастию, со мной не было pince nez, так что когда я вышел в поле, то не мог осмотреться и решить, по какому направлению идти. Очень долго кричал с невероятным напряжением до тех пор, пока Ефим не услышал и не направился в мою сторону.

Весь день посвятил сюите, т. е. тому маленькому номеру, который должен посредством трехдольного ритма спасти все сочинение от ритмического однообразия. Сюита теперь много выиграла! Что касается оперы, то мне осталось еще немало работы, но все трудное уже свалено с плеч, и я начинаю уже предвкушать предстоящее счастье окончания этой египетской работы.

Что за дни стоят чудные!

22 августа.

Испытал сегодня довольно раздражившее меня недоумение. Нужно Вам сказать, что фортепианное переложение первых двух актов оперы взял на себя некто г. Мессер в Москве. Так как он с величайшей охотой и старательностью работал и так как музыкант он по репутации хороший, то я и был совершенно покоен. Между тем он прислал мне на просмотр первое действие, которое я и получил в день выезда из Каменки, но до сих пор не имел времени рассмотреть. Сегодня утром стал рассматривать, и, к удивлению моему, оказалось, что переложение до такой степени слабо, бездарно, неумело, что мне придется переделывать почти каждый такт. Это очень досадно! Правда, что. этого рода работа очень нелегка и требует не только знания и понимания, но даже и таланта. Но всего этого я мог ожидать, судя по компетентным отзывам, от г. Мессера. Между тем оказывается, что ему сильно недостает всех вышеупомянутых качеств. Надеюсь, что переложение третьего акта, которое я поручил Котеку, будет удачнее, хотя он сильно затрудняется и беспрестанно требует письменных разъяснений, но я не сомневаюсь, что работа будет по меньшей мере порядочная. Что касается четвертого действия, то я его сделал сам. Вчера вечером я занимался сверх программы и так удачно, что новую часть сюиты в один день положил на оркестр и переложил на фортепиано, а сегодня все это уже стремится в почтовом вагоне в Москву.

Утром погода хмурилась, но под вечер сделалось ясно, и я пошел пешком в ближайший лес. Был довольно неприятный ветер, но в лесу было чудно. Проходил два часа.

Получил известие о том, что сестра благополучно доехала до Петербурга. Зато из Каменки неприятное известие: Юрий опять заболел дизентерией. Бедная Таня провела несколько бессонных ночей и пролила много слез. Но есть уже значительное улучшение. Модест ужасно хандрит и ждет меня. Отсюда я поеду прямо к нему, потом в Петербург, где столь же нетерпеливо ожидает меня Анатолий. В Москве меня тоже ждет Юргенсон для переговоров о печатании оперы и для целой массы ожидающих меня корректур. А мне, признаться сказать, так еще не хочется думать об отъезде из милого, несравненного убежища моего.

23 августа.

Ездил в лес около зверинца. Ефим надеялся, что там много грибов будет, но ошибся. Я сегодня с утра чувствую себя не совсем здоровым и поэтому меньше обыкновенного наслаждался прогулкой. Зато было необыкновенно весело и забавно слушать во время чая разговор, происходивший между Ефимом, Леоном и Алешей. Последний прослыл у них либералом, атеистом и даже, кажется, социалистом. Разговор начался с того, что я похвалил здание костела, мимо которого мы проезжали. По этому поводу Леон сообщил мне, что здесь большой приход, что сюда приезжают за несколько сот верст и что в кладбищенской капелле имеется чудотворный статуй. Меня это заинтересовало, и Леон вместе с Ефимом сообщили мне подробности о невероятных чудесах, производимых этой статуей: как одна дама приводила к ней на излечение собаку, как эта дама разлетелась в куски за кощунство, как у статуи росли волоса и т. д. Последнее обстоятельство возбудило в либерале Алексее целый поток сарказмов, насмешек и эпиграмм, жертвами которых были Леон и Ефим. Последний был необыкновенно комичен в серьезности; с которой он поддерживал действительность чудес статуи, и в упреках, которыми осыпал Алешу за невеpие. Это было необыкновенно забавно!

Кстати об Алексее. Вы спрашивали меня, милый друг, нравится ли ему здесь. Не только нравится, но он в совершенном восторге. Лицо его здесь озаряется вечной улыбкой удовольствия и счастия. Да и может ли быть иначе? Ведь куда неказиста и непоэтична обстановка каменская! Мы живем там в самой неприглядной местности, рядом с целой массой жидовских хат, без сада (сад есть, но он в другом месте и очень противный), в дурном воздухе. Симаки рай в сравнении с Каменкой. Можете себе представить, милый друг, до чего должны быть дороги для меня каменские жители, если я добровольно провожу там большую часть года!

Мне очень приятно было проехать сегодня мимо Вашего дома. Вы, вероятно, были дома. На возвратном пути, проезжая чере.з мост, я видел кого-то из Ваших в лодке.

Каждый вечер между десятью и одиннадцатью часами я катаюсь в лодке с Алешей. Кажется, я делаю успехи в этом отношении и .начинаю входить во вкус.

Будьте здоровы, дорогой друг!

Ваш П. Чайковский.

Тысячу благодарностей за книги.

дальше >>