Переписка с Н. Ф. фон Мекк

285. Чайковский - Мекк

Каменка,

9 сентября.

1880 г. сентября 9-12. Каменка.

Вторник.

Как непрочны всегда бывают все мои предположения посвятить продолжительное время отдыху! Едва я начал проводить ряд совершенно праздных дней, как почувствовал какое-то неопределенное состояние тоски и даже нездоровья, т. е. перестал хорошо спать, ощущал утомление и слабость. Сегодня я не выдержал и немножко позанялся проектированием будущей симфонии , и что ж?-Тотчас же я очутился и здоровым, и бодрым, и покойным. Оказывается, что, за исключением путешествия, я не в состоянии и двух дней прожить без дела. Конечно, это имеет и свою хорошую и дурную сторону. Я ужасно боюсь сделаться таким писакой, как, например, Антон Рубинштейн, который считает как бы обязанностью потчивать публику ежедневно новыми творениями. В результате оказалось, что свой огромный творческий талант он разменял на мелкую монету и что большинство его последних произведений суть медные пятаки, а не то чистое золото, которое он мог бы производить, если б писал умереннее. В последние дни я все придумывал какую-нибудь работу, которая бы отвлекла меня на время совсем от музыки и вместе с тем серьезно бы интересовала меня. Увы! не мог остановиться ни на чем. В русской литературе вовсе нет руководства к истории музыки, и было бы очень хорошо, если б я занялся составлением такой книги; я и подумываю иногда об этом. Но ведь тогда года на два нужно вовсе отказаться от сочинения, а это уж слишком. Заняться переводом? Это-недостаточно интересная работа. Написать монографию о каком-нибудь художнике? Но об великих западных музыкантах было уже так много писано, а об Глинке, Даргомыжском, Серове писать с увлечением не могу, ибо я столь же ценю их произведения, сколь мало ценю их личности. Я Вам писал о Глинке. Даргомыжский был еще менее развитая и интересная личность, чем он. Что касается Серова, то он был необычайно умный и энциклопедически образованный человек, но зато я, знавши его лично, никогда не любил его как нравственную личность. Он не был добр, насколько я понимал его, и этого достаточно, чтобы мне не хотелось посвятить ему мои досуги. Зато с каким наслаждением я бы мог заняться монографией о Моцарте, но после Отто Яна, посвятившего всю свою долголетнюю жизнь биографии и характеристике Моцарта, об нем писать нечего.

Таким образом, не оказывается никакого способа занять свое время и удовлетворить внутреннюю потребность к работе, кроме сочинения. И вот я уж проектирую симфонию или струнный квинтет. Еще не знаю, на чем остановлюсь.

12 сентября.

Я получил сейчас известие, что опера моя пойдет в Петербурге в январе. Заключаю из этого, что ноябрь и декабрь мне-очень удобно будет провести за границей, и скажу Вам прямо, милый друг, что мне этого очень хочется, даже несмотря на то. что я буду, по всей вероятности, лишен Алешиных услуг и привычного его сообщества. Я люблю жить в Каменке, но знаю, что, как только наступит непогода, меня потянет куда-нибудь вдаль.

Да и вообще засиживаться здесь мне не хочется. Ну, словом, если известие об опере подтвердится, в конце октября желал бы уехать за границу, и если Вы будете во Флоренции, то именно туда.

Дождь льет целый день безостановочно. Невесело.

12 сентября.

Решаюсь обратиться к Вам, дорогой друг, с нижеследующей просьбой. Здесь, в Каменке, у одного из служащих в конторе оказался сын, мальчик лет пятнадцати, с замечательным дарованием к живописи . Я решил, что было бы жестоко не дать ему средств учиться, и поэтому отправил в Москву и поручил Анатолию поместить его в Училище живописи и ваяния. Все это уже устроено, но, признаться сказать, содержание мальчика оказалось гораздо дороже, чем я думал. И вот мне пришло в голову просить Вас о следующем. Не найдется ли в Вашем доме какой-нибудь уголок, где бы мальчик этот мог жить, но, разумеется, так, чтобы за ним мог быть какой-нибудь присмотр. Нет ли какой-нибудь маленькой комнатки с кроватью, комодом н стулом, где бы он мог спать и заниматься, но так, чтобы, например, Ив[ан] Васильев хотя немножко следил бы за ним и руководил бы его? Мальчик нравственности самой безупречной, прилежен, добр, послушен, чистоплотен, ну, словом, действительно хороший мальчик, и я могу ручаться, что никогда никто на него не пожалуется. Что касается его прокормления, то это мне очень легко и удобно устроить.

Тpутовский (директор училища) нашел в нем большие способности, и в самом деле они кидаются в глаза. Я почти не сомневаюсь, что при его пламенном рвении к учению из него выйдет толк. Ради бога, простите за смелость. Вас оттого совестно просить, что Вы не умеете отказывать, и мне очень хорошо известно, сколько тысяч подобных просьб к Вам постоянно обращается. И все-таки решаюсь беспокоить Вас. Я также открыл здесь музыкальный талант в дочке здешнего священника и очень удачно поместил ее в консерваторию. Ее бесплатно приняли в приют, устроенный некоей М-mе Бернард для бедных учениц консерватории.

Еще сообщу Вам по этому поводу, что, по слухам, в Смеле, у директора сахарного завода Шестоперова, есть восьмилетний сын, который обнаруживает положительно гениальный талант к музыке. Это в полном смысле ein Wunderkind. Он великолепно импровизирует, играет с листа все, что угодно, и обнаруживает непостижимое для его лет понимание музыки. Его учитель (живущий в здешних странах, некий Блуменфельд, очень хороший музыкант) просил меня повидать этого мальчика, и я на днях отправляюсь для этой цели в Смелу. О результате посещения сообщу Вам.

Будьте здоровы, милый, добрый, благодетельный друг! Всем Вашим сердечные приветствия.

Безгранично преданный

П. Чайковский.

дальше >>