Биография Чайковского. Французская сказка на русский лад
В то же время, когда Петр Ильич начал сочинение Пятой симфонии, он получил от И. А. Всеволожского письмо с предложением написать балет «Спящая красавица». А к августу либретто будущего балета, составленное самим Всеволожским, было готово.
Сюжет сказки, написанной почти двести лет назад французским писателем, Шарлем Перро, показался композитору «так поэтичен, так благодарен для музыки», что по приезде в Петербург в начале ноября (в связи с авторским концертом) он сразу же встретился с Иваном Александровичем для переговоров и вскоре начал с увлечением работать над новым произведением.
В этом фантастическом мире образов Чайковского привлекала прежде всего возможность снова воплотить в музыке вечную проблему реальной жизни: борьбу Добра со Злом, победу светлых идеалов Красоты, Радости, Любви. Нашедшие выражение в контрастных музыкальных образах феи Сирени и феи Карабос, эти противоборствующие начала стали исходной точкой конфликта музыкальной драматургии и симфонического развития балета. С контраста двух тем (первая — зловещая, углова- то-резкая, гротесковая; вторая — нежная, светлая, пластичная, постепенно разрастающаяся в ликующий гимн радости), характеризующих эти образы, и начинает композитор интродукцию к балету. Противопоставление их последовательно проводится на протяжении всего произведения: в прологе к балету они сопоставляются; в первом действии даются в остроконфликтном столкновении; во втором действии, когда сила феи Карабос развенчивается, музыкальный образ страшной колдуньи теряет свою злобную силу, а тема феи Сирени «расцветает» еще больше.
Премьера балета в петербургском Мариинском театре прошла с триумфом. Партии исполняли: К. Брианца — Аврора, П. А. Гердт — принц Дезире, Г. Ц. Чекетти — фея Карабос, М. М. Петипа — фея Сирени. Дирижировал спектаклем Р. Е. Дриго. Постановку осуществил Мариус Петипа, эскизы костюмов рисовал И. А. Всеволожский. В откликах на новый балет отмечалось, что «Спящая красавица» — «самое крупное явление в музыкально-театральной области». Некоторые критики упрекали композитора в «излишней симфонизации» музыки. Г. А. Ларош в своей рецензии писал, что постановка «Спящей красавицы» представляет «один из перлов» театра, а музыка — «один из перлов творчества Чайковского». Отмечая ярко выраженную национальную принадлежность балета, он назвал ее «французской сказкой», распетой на «русский лад».
«Я рад,— писал далее критик,— что такой могучий талант, как Чайковский, следуя общему потоку времени, обратился к балету и тем способствует облагораживанию музыкального вкуса и в этой сфере... Он один из первых мелодистов нашего времени. Но этот мелодический дар он главным образом выказывал до тех пор в таких родах музыки, которые официально называются „серьезными": в симфонии, в квартете, в фортепианной пьесе, в симфонической поэме, в кантате, в романсе, в опере трагического содержания (полукомическая только одна „Черевички"). Элегик по натуре, склонный к меланхолии и даже к некоторой разочарованности, он в этих, официально называемых „серьезными" родах сочинения выказал серьезность иного рода, серьезность думы, частую грусть и тоску, нередко щемящее чувство душевной боли, и эта, если так можно выразиться, минорная часть его существа (сродная Шопену) всего быстрее была схвачена и оценена. Но наряду с этим Чайковским есть и другой: добрый, веселый, полный цветущего здоровья, склонный к юмору... И этот Чайковский, сродный не Шопену, а , Шуману и более всего Глинке, до сих пор, судя по той неизвестности, в которой пребывают самые оптимистические его излияния, гораздо менее замечен и признан». «Спящая красавица», подчеркивал Ларош, вместе с другими произведениями композитора «представляет высшую точку, до которой покамест дошла Глинкинская школа, ту точку, на которой школа уже начинает освобождаться от Глинки и открывать новые горизонты, до сих пор еще не выяснившиеся».