Биография Чайковского. Воспоминание о Флоренции
Секстет для струнных инструментов (двух скрипок, двух альтов и двух виолончелей) Чайковский обещал создать специально для Петербургского квартетного общества (ему и посвящено сочинение). В конце сезона 1889/90 года секстет должен был уже прозвучать. Но премьера была отложена на два года: после первого его прослушивания и автор и исполнители нашли мало удачными две последние части — скерцо и финал. Переделкой же сочинения Петр Ильич смог заняться только в декабре 1891 — январе 1892 года. В конце 1892-го произведение было исполнено дважды в Петербурге (в квартетном собрании РМО и в Обществе камерной музыки) и в Москве.
«Воспоминание о Флоренции» — первое обращение композитора к ансамблю из шести струнных инструментов. Этот опыт выхода «из рамок квартета» ему очень понравился: «Какая чудная группировка в секстете! Как это оказалось удобно, богато ресурсами!» В новой форме Чайковский стремился «не то что музыку какую-нибудь сочинить и потом на шесть инструментов аранжировать, а именно секстет, то есть шесть самостоятельных голосов, чтобы это ничем иным, как секстетом, и быть не могло». Несмотря на поставленное перед собой трудное условие, ему удалось создать такое сочинение. Более того, разработка партии каждого инструмента настолько искусна, а ансамблевое сочетание голосов богато, что они приобретают звучность как бы целого струнного оркестра. Четырехчастный цикл составляют драматическая первая часть, лирическая певучая вторая, написанная в жанре серенады, элегическая, поэтичная третья и быстрый, веселый и задорный финал.
После завершения работы над оперой и секстетом Петр Ильич поехал отдохнуть к сестре и братьям — Николаю, Модесту, Ипполиту и Анатолию — сначала в Гранкино и Каменку, а затем Таганрог и Тифлис. Тифлис восхитил его своей живописностью еще во время прошлого приезда к Анатолию Ильичу, в 1886 году. Вечнозеленые растения, цветущие фруктовые деревья, оживленность маленьких узеньких улиц, напоминавших ему Венецию,— все было неожиданно оригинально, интересно. Он совершил много чудесных прогулок, побывал в монастыре Давида, где похоронен А. С. Грибоедов, слушал местных певцов, исполнявших народные грузинские песни. Тифлисские музыканты тронули своей любовью, сочувствием. Запомнился концерт в оперном театре, устроенный в его честь и составленный целиком из его произведений. Вся ложа и эстрада были убраны цветами, автору бесконечно подносили букеты, подарили серебряный венок. Тогда же Петр Ильич познакомился и подружился с молодым композитором и дирижером, стоявшим во главе Тифлисского музыкального общества и училища, пропагандистом его творчества — М. М. Ипполитовым-Ивано- вым и его женой — В. М. Зарудной, талантливой певицей, первой исполнительницей в Тифлисской опере партий Татьяны в «Евгении Онегине» и Марии в «Мазепе», а также многих романсов Чайковского. (Дружба с Михаилом Михайловичем и Варварой Михайловной продолжалась до конца жизни композитора, он принимал самое горячее участие в их дальнейшей творческой судьбе.)
20 октября Петр Ильич сам дирижировал своими произведениями в симфоническом концерте, состоявшемся в Тифлисском оперном театре. «Весь концерт прошел в бесконечных овациях любимому композитору и дирижеру; оркестром он остался очень доволен»,— вспоминал М. М. Ипполитов-Иванов. А участвовавший в концерте пианист И. М. Матковский отмечал, что Чайковский, обычно мягкий и деликатный, ласковый и приветливый, на репетициях проявлял требовательность и настойчивость: «Он не успокаивался до тех пор, пока не добивался от оркестра нужных нюансов».
Находясь в Тифлисе, Петр Ильич получил письмо от Н. Ф. фон Мекк с сообщением, что она теряет свои капиталы и поэтому вынуждена прекратить его субсидирование. Тяжелое моральное состояние, вызванное страхом разорения, и болезнь, вероятно, были причиной окончательного решения не только прекратить субсидию, но и порвать переписку (а тем самым и все отношения) с любимым композитором. Петр Ильич, взволнованный состоянием дел своего «лучшего друга», обиженный несправедливым упреком, что он может теперь ее забыть, писал Надежде Филаретовне: «Неужели я могу хоть на единый миг забыть то, что Вы для меня сделали и сколько я Вам обязан? Скажу без всякого преувеличения, что Вы спасли меня и что я, наверное, сошел бы с ума и погиб бы, если бы Вы не пришли ко мне на помощь и не поддержали Вашей дружбой, участием и материальной помощью (тогда она была якорем моего спасения) совершенно угасавшую энергию и стремление идти вверх по своему пути! Нет, дорогой друг мой, будьте уверены, что я это буду помнить до последнего дыхания и благословлять Вас. Я рад, что именно теперь, когда Вы не можете делиться со мной Вашими средствами, я могу во всей силе высказать мою безграничную, горячую, совершенно не поддающуюся словесному выражению благодарность». Но ответа на свое письмо Петр Ильич не получил. Тяжело переживая разрыв, он неоднократно обращался к зятю и секретарю Надежды Филаретовны — В. А. Пахульскому, но последнее свое письмо... получил обратно.