М. Ипполитов-Иванов. Из книги «50 лет русской музыки в моих воспоминаниях»
Сначала он был как будто не в духе, и у меня мелькнула мысль, не повернуть ли нам обратно, не ожидая, чтобы он поступил с нами так, как поступил со своим племянником Н. В. Переслени, когда тот в разгар какой-то его спешной работы неожиданно приехал к нему с чемоданами, рассчитывая пробыть у него подольше, но Петр Ильич, не дав ему опомниться, нанял обратно извозчика, усадил на него племянника с его чемоданами и отправил на вокзал без всякого объяснения. Потом сам смеялся, вспоминая удивленную физиономию П. В. Переслени, которому он устроил такую неожиданную встречу.
Но к нам он отнесся иначе; радушие хозяина рассеяло все мои опасения, и мы провели чудесный день. Варвара Михайловна, по его просьбе, пела много его последних романсов, что, по-видимому, доставляло ему большое удовольствие. Мы много гуляли. Между прочим, вспоминаю один маленький эпизод, вновь подчеркнувший его постоянную нелюбовь к музыке Листа.
Во время прогулки я по привычке начал напевать, все повторяя тему из Первого фортепианного концерта Листа, на что он довольно раздраженно заметил: «Не напоминай мне, пожалуйста, этого комедианта, я не выношу его неискренности и кривляний!» Я попробовал было его защитить, но потерпел фиаско. Петр Ильич выразился еще энергичнее, и я замолчал, не желая портить ему настроения. Мы прошли до самого Клина, сопровождаемые толпой мальчишек и нищих, которые непрерывно хором выпрашивали у Петра Ильича подаяние. Он, благодаря своей доброте и щедрости, пользовался невероятной популярностью и буквально не мог показаться из дома, чтобы его тотчас не окружила толпа, от которой он часто спасался бегством. Пробыли мы у него до вечера и выехали в Москву, унося в памяти своей образ радушного и обаятельного хозяина.
Последний раз он приехал в Тифлис в 1890 году, по обыкновению осенью, и пробыл до конца октября. Перед отъездом он дирижировал концертом Музыкального общества, о котором я писал выше и которым он простился с Тифлисом навсегда. С отъездом из Тифлиса его брата Анатолия Ильича на службу в Ревель [ныне Таллин] порвалась та притягательная сила, что была одной из главных причин его необыкновенной симпатии к Кавказу12.
Семью Анатолия Ильича, и в особенности свою маленькую племянницу Тату, он любил какой-то необычайной, отеческой любовью, и забота о них волновала его бесконечно. В особенности он огорчался служебным непостоянством Анатолия, чуть ли не каждый год менявшего место службы: из Москвы в Нижний [Новгород], из Нижнего в Тифлис, из Тифлиса в Ревель и т. д. В одном из писем ко мне Петр Ильич с горечью писал, что Анатолий систематически губит свою карьеру.
Поездка за границу, дела Московского отделения Музыкального общества, где Петр Ильич состоял директором, а затем и отъезд А. И. Чайковского с семьей из Тифлиса окончательно оторвали его от любимого Кавказа. С этого момента мои отношения с ним поддерживались только перепиской, так как до моего приезда в Москву, то есть до 1893 года, я с ним уже не встречался. <...>
Встретившись с ним в консерватории, мы были рады возможности чаще видеться и навещать друг друга. Он сообщил мне, что окончил Шестую симфонию и что очень ею доволен, интересовался, как идет аранжировка ее в четыре руки, которую делал Л. Э. Конюс, собирался слушать ее у С. И. Танеева, к мнению которого он очень прислушивался, хотя и не всегда исполнял его советы, и был очень озабочен предстоящим петербургским концертом13.