Т. Л. Щепкина-Куперник. Страницы воспоминаний (Комментарии)
Щепкина-Куперник Татьяна Львовна (1874—1952) — писательница и переводчица, заслуженный деятель искусств РСФСР, автор оперных либретто, воспоминаний о русских певцах. На ее стихи писали романсы А. С. Аренский, Н. Н. Черепнин и другие. Правнучка знаменитого актера М. С. Щепкина, дочь известного адвоката Л. А. Куперника, действительного члена Киевского и Одесского отделения РМО.
Опубликовано: Комсомольская правда, 1940, 6 мая; Щепкина-Купер- ник Т. Л. Из воспоминаний —М., 1959, с. 39—40 (частично); Воспоминания о Чайковском, изд. 2, с. 313—315; изд. 3, с. 314—316.
1 О. П. Щепкина с 1870 по 1873 г. была ученицей Московской консерватории по классу фортепиано Н. Г. Рубинштейна, в классе гармонии она занималась у П. И. Чайковского.
2 В одной из киевских газет читаем: «4 сентября на представлении „Евгений Онегин" П. И. Чайковского в оперном театре присутствовал автор, бывший в тот вечер в Киеве по пути в Москву, куда он выехал на другой день курьерским поездом. Знаменитому композитору удалось сохранить инкогнито лишь до конца 4-й картины оперы: мало-помалу среди публики распространилась весть о том, что в одной из лож бенуара с правой стороны сидит автор. Обращаясь лицом к месту, где находился П. И. Чайковский, часть публики, имевшая возможность видеть его, подала сигнал овации, разросшейся вскоре до грандиозных размеров. Г. Чайковский долго раскланивался из своей ложи; вследствие усиленных криков: „на сцену!" — он отправился туда. Аплодисменты не умолкали все время, пока он совершал обход театра, чтобы выйти на сцену; наконец занавес взвился, и композитор появился у рампы, окруженный артистами труппы и приветствуемый рукоплесканиями, раздававшимися с удвоенной силой. Оркестр играл туш. Неоднократно попытки опустить занавес приводили лишь к новым вспышкам аплодисментов и криков: „автора!", так что сцена оставалась долго открытой, и когда удалось наконец опустить занавес, то это пришлось тотчас же поднять снова по требованию публики, желавшей еще раз увидеть художника, которому она обязана столь многими светлыми минутами эстетического наслаждения. Искренняя и радушная овация описываемого вечера останется, без сомнения, надолго в памяти всех, принимавших в ней участие; она вылилась прямо на сердца поклонников огромного таланта нашего знаменитого соотечественника; в ней не было и тени официального или заказного характера. Тронутый таким приемом киевлян, автор „Евгения Онегина" выразил намерение приехать зимой в Киев на более продолжительное время и дирижировать своим произведением лично...» (Ченотт В. Г. Чайковский в Киеве.— Киевлянин, 1889, 6 сент.).
3 На стихи Д. М. Ратгауза, бывшего в то время студентом Киевского университета, П. И. Чайковский написал 6 романсов (ор. 73): «Мы сидели с тобой...», «Ночь» («Меркнет слабый свет свечи...»), «В эту лунную ночь», «Закатилось солнце», «Средь мрачных дней», «Снова, как прежде, один».
4 На пароходе по Волге, из Нижнего Новгорода в Баку, Чайковский путешествовал с 21 по 28 мая 1887 г. В дневнике П. И. Чайковский записал: «А у нас в салоне целый день музыка двух малосимпатичных барышень, из коих одна мерзко поет (хотя и хороший репертуар), а другая на фортепиано дудит»; «Я наконец говорил с певицей-консерваторкой, едущей с нами от самого Нижнего [Новгорода]. Разговор все время был о пении, музыке, опере. Девица спросила: „Видел ли я Павловскую в Онегине?" [в партии Татьяны]. Седой господин рассказывал, что „Чайковский в прошлом году расцеловал Лодия за исполнение Орлика в „Мазепе"» (Дневники, с. 146—147).
М. И. Чайковский описывает этот эпизод так: «Петр Ильич так ловко устроился в знакомстве со спутниками, что никто не знал, кто он такой. И вот однажды на импровизированном музыкальном вечере пассажиров 1-го класса Петр Ильич вызвался аккомпанировать какой-то любительнице, которая, при пении его же романса, делала ему замечания насчет неправильности аккомпанемента и при робком возражении Петра Ильича отвечала, что она лучше знает, „потому что сам Чайковский проходит эти романсы с ее учительницей". Другой пассажир в этот же вечер рассказывал Петру Ильичу, „как Чайковский так восхищался тенором Лодием в партии Орлика (sic!) в «Мазепе», что в уборной рыдал на его плече"» (ЖЧ, т. 3, с. 168).