М. Е. Букиник. 25 октября 1893 года (Комментарии)
Букиник Михаил Евсеевич (1872—1947) — русский виолончелист и музыкальный критик. Преподавал в Саратове (1900—1904), в Народной консерватории в Москве (1907—1918), затем в Харьковской консерватории. С 1922 г. жил за границей; автор статьи о постановке оперы «Евгений Онегин» в Берлине.
Опубликовано: Воспоминания о Чайковском, изд. 2, с. 406—411; изд 3, с. 407—413.
1 Второе собрание Московского отделения РМО, посвященное памяти П. И. Чайковского, состоялось 1 ноября 1893 г. В концерте были исполнены камерные сочинения композитора: Третий квартет, es-moll, ор. 30 (исполнители: И. В. Гржимали, Д. С. Крейн, Н. Н. Соколовский, А. Э. фон Глен), трио для фортепиано, скрипки и виолончели «Памяти великого художника», a-moll, ор. 50 (исполнители: С. И. Танеев, И. В. Гржимали, А. А. Брандуков) и секстет для струнных инструментов «Воспоминание о Флоренции», d-moll, ор. 70 (исполнители: И. В. Гржимали, Д. С. Крейн, Н. Н. Соколовский, Б. Ф. Пацеев, А. Э. фон Глен, А. А. Брандуков).
2 Это подтверждает и Ю. Д. Энгель: «В год смерти Чайковского я учился в консерватории. Помню, как, придя туда, я в раздевальной узнал о его смерти и долго и горько плакал, приткнувшись к чьему-то платью, которое потом оказалось прямо смоченным слезами. Такое чувство потери чего-то близкого, дорогого испытывали тогда в большей или меньшей мере все, кто хоть немного любил искусство: слишком уже чувствовалось в музыке Чайковского что-то свое, родное» (Энгель Ю. Д. Памяти Чайковского.— Рус. ведомости, 1913, 25 окт.).
Энгель познакомился с композитором в Харькове, во время его пребывания там в марте 1893 г. По его совету и рекомендации поступил в Московскую консерваторию. Письмо Энгеля к Чайковскому и рекомендательное письмо композитора к В. И. Сафонову от 26 июля 1893 г. опубликованы в кн.: Энгель Ю. Д. Глазами современника/Избр. статьи о русской музыке. 1898—1918. — М., 1971, с. 488—489, 494.
3 Опера Моцарта «Cosi fan tuite» («Все они таковы», или «Так поступают все женщины») была исполнена учениками консерватории 25 апреля 1892 г. на сцене Большого театра под управлением В. И. Сафонова.
4 Увертюра-фантазия «Гамлет» была исполнена под управлением автора 14 февраля 1893 г. в Москве в экстренном симфоническом собрании РМО; сюита из балета «Щелкунчик» — 7 марта 1893 г. в концерте Э. Ф. Направника; «Славянский марш» (Сербско-русский марш на народно-славянские темы) и симфоническая баллада «Воевода» — 6 ноября 1891 г. в концерте А. И. Зилоти.
5 В 1943 г. в Нью-Йорке М. Е. Букиник посетил одного из близких друзей Чайковского — А. И. Зилоти, который рассказал, что знаком с Погром Ильичом «со времени консерватории ... Это было в семидесятых годах прошлого столетия. В этом классе была группа учеников, которую Чайковский любил, и он уделял ей много внимания.
К этой группе, кроме Зилоти, принадлежали С. И. Танеев и А. А. Брандуков. После окончания Московской консерватории дружеские отношения этих лиц продолжались. По наблюдениям Зилоти, интимным другом Чайковского был главным образом Н. Г. Рубинштейн, который очень любил Чайковского и отечески к нему относился. Он заботился о его материальной жизни; когда нужно было, одевал его. Жил с ним, занимал ему денег, ободрял его и всячески поддерживал бодрый дух. <...> Он поощрил П. И. Юргенсона на издательское дело с условием печатать Чайковского. <...>
По характеру Петр Ильич был до болезненности чувствительный. Страшно застенчивый, скромный и скрытный. При этих свойствах своей натуры, он не мог бы сам выдвинуться. И может быть, если бы не Н. Рубинштейн, его музыкальная жизнь шла бы другим путем. <...>
Музыкальные его планы и мысли были „святая святых" его души, и мы не смели нарушать их. <...>
Чуть затронешь его музыкальный внутренний мир, он, бывало, съежится и замолчит.
И далее, рассказывает Зилоти, Чайковский был очаровательным компаньоном в товарищеской среде. Несмотря на то, что он часто задумывался и проявлял склонность к меланхолии, он, однако, не проявлял мизантропию и был общителен. Но общительность эта прекращалась, когда соприкасалась с его музыкой. Здесь он становился скрытным и молчаливым.
Он ни с кем не делился о своих планах и ревниво оберегал свое музыкальное „я". При всей скромности и застенчивости, он проявлял характер в скрывании своих музыкальных намерений. Он часто оставлял компанию в желании одиночества, и мы, зная его искренность, не обижались и оставляли его одного.
Однажды, после какой-то товарищеской выпивки, он просил меня пойти с ним гулять. Я сказал ему: „С удовольствием пошел бы с тобой, Петр Ильич, но боюсь, что по дороге тебе захочется быть одному и начнешь думать «и зачем я его взял с собой?» Нет уж лучше не пойду с тобой". Он засмеялся и сказал: „Ну, спасибо, Саша".— И мы расстались» (ГДМЧ, дм2, № 14).