Жизнь Чайковского. Часть II (1852 — 1860)

Показания всех товарищей его по Училищу на этот счет совершенно сходны. «Талантливость Петра Ильича, — говорит В. Н. Герард, — обращала на себя внимание, но серьезно никто из товарищей не думал о славе будущего композитора. Его знаменитость меркла перед знаменитостью Апухтина, настоящую звезду видели в нем, а не в Чайковском. Я отлично помню, как после спевок в Белом зале, по уходе Ломакина, Петр Ильич садился за фисгармонию и фантазировал на задаваемые нами темы (конечно, большею частью из модных опер). Нас это забавляло, но не внушало никаких надежд на его славу в будущем». И. Н. Турчанинов говорит, что «музыкальностью Петра Ильича он мало интересовался. Никто никогда в Училище не предвидел его знаменитости». Ф. И. Маслов утверждает, что «в музыкальном отношении Чайковский, конечно, занимал первое место, но серьезного участия к своему призванию ни в ком из товарищей не находил. Их забавляли только музыкальные фокусы, которые он показывал, угадывая тональности и играя на фортепиано с закрытой полотенцем клавиатурой и проч.»

В. семье и среди знакомых относились к таланту Петра Ильича значительно резче. В то время, как молодежь, в особенности кузины, склонна была уже тоща счцтать его великим музыкантом, видела чудо в его музыкальных фокусах и проявление гения в импровизировании вальсов и полек, старшие родственники, за исключением отца, смотрели на его способности не только равнодушно, но скорее с презрением, как на ни к чему не ведущее баловство. («А Петя-то, Петя! — воскликнул суровый Петр Петрович Чайковский, узнав о разрыве племянника со службой и поступлении в консерваторию. — Какой срам! Юриспруденцию на гудок променял!»)

Но оба эти крайние мнения окружающих еще менее, чем безразличие учителей и товарищей, могли благотворно действовать на развитие дарования Чайковского, и все привели к одному результату — невежеству.

Серьезно, насколько мог, смотрел на дело один Илья Петрович. Он первый позаботился о приискании хорошего учителя музыки для сына и, в смутном сознании настоящего отношения к его таланту, тревожился мыслью — все ли им исполнено, что нужно. Он спросил самое авторитетное в его глазах лицо, Кюндингера, не следует ли посвятить молодого человека всецело одной музыке, а затем в 1861 году первый завел речь о серьезном изучении музыки.

Мы увидим ниже свидетельство самого Петра Ильича об этом знаменательном разговоре. Здесь же я помянул о нем только для того, чтобы снять личную ответственность с отца за нерадение к сокровищу сына. Человек, никогда не имевший соприкосновения с музыкальным миром, большего сделать не мог.

Кроме того, музыкальное невежество тоща сильно импонирова-лось Петру Ильичу и положением музыкального дела в России того времени, и тем обстоятельством, что, будучи воспитанником закрытого учебного заведения, он свободно располагал только двумя вечерами и одним утром в неделю. Ему просто неще и некоща было знакомиться с образцовыми симфоническими произведениями великих немцев. Единственное место, ще он мог слушать их, были так называемые «университетские концерты» по воскресеньям днем. Но достаточно сказать, что сборный оркестр этого учреждения (состоявший только частью из артистов, а в остальном из любителей) играл симфоническую музыку «с листа», без репетиций, чтобы понять, до какой степени его исполнение мало давало верного понятия о произведениях великих мастеров и мало могло внушить серьезного и глубокого интереса к ним. Концерты же Певческой капеллы, насколько мне известно, Петром Ильичем не посещались. Затем, в течение сезона серьезных концертов не только не было, но и не могло быть, потому что царила исключительная монополия на всякие музыкальные собрания Дирекции императорских театров и Филармонического общества, которые ею для ознакомления публики с симфонической музыкой почти не пользовались. Частные учреждения и лица свободны бьгли давать концерты только в Великом посту и, может быть, случайно, здесь или там, за эти четыре недели (на первой, четвертой и седьмой неделе всякие развлечения запрещались) можно было услышать симфонию Гайдна, Моцарта или Бетховена. Но Петр Ильич, правовед, был на неделе несвободен и пользоваться этими случаями почти не мог, а в короткий период чиновничества так был поглощен светской жизнью, что, не получив привычки интересоваться симфонической музыкой раньше, находил еще менее времени слушать ее теперь.

← в начало | дальше →