Из книги «50 лет русской музыки в моих воспоминаниях» (Комментарии)

6 У автора — 1886 г. Эта дата указана неверно, так как имеется в виду пребывание П. И. Чайковского в Тифлисе в октябре 1890 г.

7 Автор имеет в виду письмо Чайковского от 3 июня 1891 г. (см. ниже, примеч. 12).

8 Денежная купюра достоинством в 100 рублей.

9 Здание старого оперного театра в Тифлисе сгорело 11 октября 1874 г. Новое здание — Казенный театр (ныне Тбилисский государственный театр оперы и балета им. 3. П. Палиашвили) открылось в 1896 г. В течение 22 лет оперные и драматические спектакли ставились в помещении Летнего театра в «Инженерном саду». П. И. Чайковский проявлял большой интерес к развитию музыкальной культуры в Грузии и всячески хлопотал об ускорении строительства Казенного театра, даже писал об этом Александру III.

10 Здесь автор неточен в изложении фактов. В грузин П. И. Чайковский работал над эскизами балета «Спящая красавица», над сочинением сюиты «Моцартиана», над секстетом «Воспоминания о Флоренции» и симфонической балладой «Воевода», а также делал наброски оперы «Чародейка».

11 Ипполитов-Иванов и Зарудная приезжали к Чайковскому 14 марта 1887 г. В. М. Зарудная «очаровательно пела из оперы „Руфь" [Ипполитова-Иванова]». «Мне кажется, что Ип[политов]- Иванов пойдет далеко уже только по одному тому, что у него есть что-то свое, и притом это свое очень симпатично»,— писал Чайковский в дневнике 14 марта и в письме к М. И. Чайковскому 15 марта (см. Полн. собр. соч., т. 14, с. 64).

10 марта 1887 г. Чайковский «вечер провел у Павловской. Был Погожев, Зарудная (пела). Ипполитов-Иванов» (Дневники, с. 131). Этот вечер описывает в своих воспоминаниях Э. К. Павловская, с. 148—150.

12 В письме от 3 июня 1891 г. к Ипполитову-Иванову П. И. Чайковский опровергает это предположение: «Милый Миша! Странно, что мне подали твое письмо как раз в ту минуту, как я о тебе думал и испытывал желание иметь о тебе и всех твоих известие! Очень люблю я и тебя, и „ломачку" [В. М. Зарудную], и Тату, и Анну Михайловну [Войткевич],— и не люблю быть долго без известий о вас всех. Напрасно ты думаешь, что вследствие ухода Анатолия из Тифлиса я намерен порвать связи с этим столь симпатичным мне городом. Я даже мечтаю осенью или зимой побывать у вас. <.. .> Вот когда ты с Варварой Михайловной покинешь Тифлис, то моя связь с ним окончательно ослабнет» (Полн. собр. соч., т. 16-А, с. 125—126).

13 Аранжировку Шестой симфонии для фортепиано в четыре руки Чайковский сделал сам. В письме к Танееву 12 августа 1893 г. Чайковский писал:

«Симфонию я кончил; осталось только выставить знаки и темпы. Относительно смычков я намерен советоваться с [Ю. Э.] Конюсом, который для этой цели приедет ко мне на днях и привезет с собой скрипку и младшего брата Льва. Последний мне нужен, дабы проиграть переложение, которое я тоже уже сделал. Когда ты приедешь в Москву, то прошу тебя убедительно проиграть симфонию с тем же Конюсом и решить все сомнения, которые я без твоего совета разрешить не сумею» (ЧТ, с. 197).Однако уже в августе этого же года Чайковский поручил сделать переложение Шестой симфонии Льву Эдуардовичу Конюсу, убедившись, что переложение, сделанное им самим, требует переделки: «Переложение на четыре руки оказалось неудобным и требующим коренной переделки. Я поручил эту переделку младшему К о н ю с у [Л. Э.], который принесет ее тебе в начале сентября» (письмо П. И. Чайковского к П. И. Юргенсону от 20 августа 1893 г. — ЧЮ, т. 2, с. 271).

14 Вероятно, Ипполитов-Иванов вспоминает о вечере у С. И. Танеева 18 сентября 1893 г. 17 сентября Танеев писал Чайковскому: «Милый друг мой Петр Ильич. Весь день ожидал тебя, но тщетно. Рассчитываю на твое прибытие ко мне завтра вечером. С Рахманиновым я уже уговорился: он принесет в половине восьмого свою новую сюиту [Первая сюита-фантазия для двух фортепиано, ор. 5] и достанет находящуюся в переписке симфоническую поэму [фантазия для оркестра „Утес", ор. 7], чтобы тебе ее проиграть. Передай Модесту Ильичу, что я его очень прошу также ко мне приехать. Пожалуйста, сообщи мне, удобно ли для тебя устроить все это завтра вечером, дабы я своевременно мог сообщить об этом трем Конюсам и сделать надлежащие распоряжения по хозяйству» (ЧТ, с. 198).

18 сентября Чайковский ответил Танееву: «Милый друг Сергей Иванович Г Вечером приду к тебе с величайшим удовольствием. Может быть, приведу и Модеста с племянником Давыдовым» (там же).

Эта встреча состоялась и по утверждению Рахманинова: «Хорошо помню, как в октябре месяце того же года [1893 г., но Рахманинов неточно указывает месяц — не октябрь, а сентябрь] встретился в последний раз с П. И. Чайковским, которому показывал „Утес" и который со своей милой усмешкой сказал: „Чего только Сережа не написал за это лето! И поэму, и концерт, и сюиту, и т. д.! Я же написал только одну симфонию!" Симфония эта была шестой и последней» (письмо к Б. В. Асафьеву от 13 апреля 1917 г. — Рахманинов С. В. Письма. М., 1955, с. 475).

15 20 сентября 1886 г. Чайковский записал в дневнике: «Мне, например, он [Л. Н. Толстой] говорил, что Бетховен бездарен (в противоположность Моцарту)...» (Дневники, с. 211).

Резко отрицательные высказывания Толстого о музыке Бетховена относились к позднему творчеству композитора. Так, например, в статье «Что такое искусство» Л. Н. Толстой писал: «Поразителен в этом отношении Бетховен. Среди многочисленных произведений его есть, несмотря на искусственность и сложность формы, истинно художественные произведения, но он глохнет и начинает писать выдуманные и потому бессмысленные в музыкальном смысле произведения, и критики тужатся, чтобы найти и в этих ложных произведениях красоты...» (Толстой Л. Н. Полн. собр. соч., т. 30.— М., 1951, с. 379).

← в начало | дальше →