Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)

Появись этот отзыв о Римском-Корсакове двумя месяцами раньше, когда Петр Ильич не знал еще его сочинений и, как я выше уже говорил, со свойственною ему мнительностью, считал кружок музыкантов, к которому принадлежал автор «Сербской фантазии», к себе враждебным, — он равнодушно и даже, вполне допустимо, с некоторым злорадством прочел бы резкий отзыв г. Незнакомца. Но теперь обстоятельства переменились.

Во-первых, хорошо познакомившись с вещью в течение репетиций, Петр Ильич почувствовал и уважение, и симпатию к ее сочинителю, сразу совершенно отделался от предубеждения против него и, как это всегда бывает в подобных случаях, с несколько усиленным увлечением отнесся к самому произведению и к композитору. Во-вторых же, из сношений с главою петербургских музыкантов, М. А. Балакиревым, которые установились у него в течение января или в начале февраля (Первое из сохранившихся писем М. Балакирева, в котором он говорит: «по вашей партитуре «Танцев» я вижу в вас совсем готового художника», помечено 21-го февраля. Но в нем он извиняется, что долго не отвечал Петру Ильичу. Стало быть, или была встреча их в Москве, или переписка началась раньше, но, во всяком случае, после 12 декабря 1867 г., потому что резкий отвыв Петра Ильича о директорах петербургского отделения Муз. общ. относился не только к Зарембе, но и к Балакиреву.) этого года, он убедился, что в Петербурге, среди заправил концертов Русского музыкального общества, не только никто не враждебен к нему, но после знакомства с его последней партитурой («Танцев») скорее относятся с уважением и интересом.

Результатом этих приятных открытий было желание Петра Ильича, со своей стороны, заявить свою симпатию талантливейшему из собратьев и свою солидарность с его товарищами в оценке достоинств «Сербской фантазии».

В ответ г. Незнакомцу он написал горячую статью в защиту Римского-Корсакова и поместил ее в «Современной летописи».

Этот почин на поприще музыкальной рецензии оказался удачен. «Через несколько дней, — говорит Ларош, — после появления статьи Катков сказал мне в присутствии одного из своих сотрудников: «Вот как прекрасно пишут музыканты о своем искусстве. А у нас музыкальные рецензии пишутся так бессодержательно, скучно, бестактно». Длинная и злобная отповедь г. Незнакомца в № 11 «Антракта» тоже доказывает, что статья дебютанта-рецензента не прошла незамеченной в публике.

Но более всего заметили и оценили ее в Петербурге, и когда на Пасхе этого года Петр Ильич поехал на побывку к отцу, «могучая кучка» (как впоследствии были прозваны Балакирев и его адепты) встретила московского композитора очень дружелюбно.

Центром их общения в то время была квартира Даргомыжского. Прикованный к дому смертельной болезнью, которая унесла его через год, он с увлечением и пылом юноши ( В январе 1868 г. он писал Вельяминову: «у меня расходилась творческая жилка, как бывало в молодости». 9-го же апреля — Кармалиной: «я в два месяца написал столько, на сколько в прежнее время понадобился бы год».) был занят сочинением «Каменного гостя». Молодые друзья его видели в этом произведении краеугольный камень великого храма «музыки будущего» и, с вниманием следя за ходом созидания этой вещи, часто собирались у «учителя», чтобы прослушать все, что он успевал написать и, в свою очередь, показать ему свои работы. Петр Ильич, ранее познакомившийся с Даргомыжским в Москве у Бегичевых-Шиловских, был на одном из этих «импровизированных раутов», как выразился в одном письме творец «Русалки», вместе со своими новыми приятелями, встречался также с ними у Балакирева и в доме своей старинной знакомой, Е. Л. Хвостовой, одна из дочерей которой, довольно известная концертная певица (Алина Александровна, по мужу Полякова, ныне известная преподавательница пения в Москве.) того времени, была страстная «кучкистка».

← в начало | дальше →